Мифы, околонаучная литература, гороскопы — все они опираются на источники, далекие от науки. Поэтому подобные изыскания чаще всего именуются псевдо- или лженаукой. Даже научная фантастика, которая пытается создать хотя бы видимость науки, частенько полагается на проверенные временем концепты вроде психической энергии и путешествий во времени.
Вспомним Гари Селдона, оракула и ключевого героя азимовской серии «Основание». Селдон изучает темные века галактики, используя «психоисторию» — математическую социологию, которая способна предсказать человеческое поведение в крупных масштабах.
Футурология также пытается распознать и оценить потенциал грядущих событий. Как психоистория Селдона, она включает науку, однако уязвима к случайным событиям. В отличие от психоистории, футурология больше полагается на искусство и инстинкты, чем на науку.



Мы частенько пишем о том, что будет в будущем, или о том, как себе представляли будущее люди прошлого. Предсказания — штука тонкая, поскольку у нас нет хрустальных волшебных шаров и машин времени. Все выводы, которые мы можем сделать, будут опираться на прошлые тенденции и настоящие события.
Мы — люди, и наши прогнозы — продукт нашего времени. Буйный оптимизм Золотого века вдохновил людей на больше предсказаний, чем паранойя и цинизм холодной войны.
Даже когда мы широко расписываем будущие технологии, мы часто пренебрегаем общественным мнением. К примеру, некоторые прогнозисты предвидели, что автомобили откроют новую свободу в передвижении, но лишь немногие говорили о спальных обществах, загородных жилых массивах и скучных пригородах. Никто не предвидел разрастание городов американского юго-запада, преступлений Джона Диллинджера или Бонни и Клайда, или процветание секс-меньшинств.
Будущие технологии скрыты в современной повседневности, как мобильный телефон был спрятан в телеграфе, развившись из барабанных переговоров и сигнальных дымовых огней. То, что человеческая натура сталкивается с законами физики, существенно путает футурологов. Ученые раскрывают возможное, изобретатели воплощают мечту в реальность, инженеры строят, а маркетологи приглашают нас покупать все больше и больше. При всем этом человеческая натура, при всей ее гибкой сложности, остается последним словом, которое решает, что остается, а что уходит на свалку истории.
Таким образом, лучшие предсказания будут основываться на технологических, экономических и политических факторах, а также производиться системно. Футурологи справляются с этим на ура.

История футурологии



Первые намеки на появление футурологии возникли еще на заре научной фантастики и утопической литературы. Укрепилась она, однако, только в конце Второй мировой войны, когда войскам разных стран приходилось заниматься военным прогнозированием. Технология ведения боя меняется быстрее, чем когда-либо прежде, требуя новых стратегий, но какие из них будут лучше? Тогда это была terra incognita, неизведанная территория, и любой подход требовал привлечения огромных инвестиций, как финансовых, так и временных. Права на ошибку не было.
Технологическое прогнозирование достигло своих первых успехов в 1945 году, когда авиационный инженер Теодор фон Карман возглавил команду ученых, которые предсказали появление сверхзвуковых самолетов, беспилотных летательных устройств, самонаводящиеся ракеты и новые системы бортовой коммуникации. Команда также предсказала, что ядерное оружие дальнего радиуса поражения навсегда изменит правила ведения войны в воздухе.
Корни футурологии ведут и к корпорации RAND, которая выросла из совместного предприятия ВВС США и Douglas Aircraft в 1946 году. Наряду с другими достижениями, RAND достигла невероятного успеха, разработав метод Дельфи и систему для анализа и генерации лучших сценариев. Развитие компьютеров и теории игр возвели два этих подхода до небывалых высот.
Пока шла Холодная война, ядерные стратеги вроде Германа Кана из того же RAND, стали чем-то вроде знаменитостей. В 1961 году после публикации его основной книги «О термоядерной войне», Кан покинул RAND, чтобы сформировать институт Хадсона, где занялся социальным прогнозированием и государственной политикой. Его работа завершилась кульминацией в 1967 году, когда вышла книга «Год 2000: основы для обсуждений следующих 33 лет», которая вызвала большие споры и вдохновила такие влиятельные и спорные футурологические работы, как «Пределы роста» и «Человечество на переломе».
«Пределы роста», опубликованные в 1972 году ученым-экологом Донеллой Х. Мидоус и ее коллегами из Массачусетского технологического института, запустили сценарии и футурологию в ряды масс. Основываясь на компьютерных моделях, описывающих взаимодействие мировых социально-экономических тенденций, книга украшена апокалиптическими картинками глобального коллапса, связанного с ростом населения, индустриальным развитием, увеличением загрязнения, нехватки еды и истощением природных ресурсов.
Тем времени, двое из коллег Кана по RAND, Олаф Хельмер и Т. Дж. Гордон основали Институт будущего. Подогреваемые негодованием по поводу книг Кана, они, вместе с членами Стэнфордского исследовательского института и Калтеха, стали пионерами в области использования сценариев в предсказании развития событий будущего.
Постепенно предприятия, начиная с Royal Dutch Shell, увидели ценность сценариев. Футурология постепенно вышла из военных танков на рынок идей.

Предсказывая тренды будущего



Футурологи предсказывают будущее, используя те же предопределенные и систематические методы, которые мы используем ежедневно:

• представление ситуации (игры, построение сценариев);
• сбор мнений (опросы);
• будущие тренды (сканирование, анализ трендов и наблюдение);
• изображение желаемого будущего (визионерство).
  

Конечно, они смотрят на вещи шире и используют более сложные инструменты, вроде компьютерных моделей экономики, но принципы, в большинстве своем, те же.
Некоторые футурологи продвигаются в академических кругах, другие используют свою «футурологию» в бизнесе или политике, третьи — просто интересуются этим хобби.
Прогнозы, как правило, могут рухнуть из-за нескольких ключевых причин. Чаще всего от футурологов ускользает контекст, поскольку они чаще всего соотносят свои прогнозы с опытом настоящего и недавнего прошлого, и могут не учитывать изменения в социальных отношениях, экономических силах или политических реалиях, которым еще придется произойти. Бывают и изобретения, которые невозможно предсказать: они ломают цепочку причины и следствия и обламывают прогнозы футурологов.



Взять даже вышеупомянутые «Пределы роста», авторы которых значительно переоценили истощение нефти, природного газа, серебра, урана, алюминия, меди, свинца и цинка. Книга продолжает славную традицию сценариев гибели и мрака Томаса Мальтуса. В 1798 году он предсказал, что экспоненциальный рост населения обойдет более постепенный рост производства пищи. Аналогичным образом британский экономист Уильям Стэнли Джевонс сделал свою славу на «Угольном вопросе» (1865), предсказав, что Великобритания исчерпает запасы угля в течение нескольких коротких лет. Министерство внутренних дел США в 1939 году — и еще раз в 1951 году — объявляло, что у Америки хватит нефти только на 13 лет.
И хотя это ошибочно — зачастую недооцениваются или игнорируются изменения разведанных запасов, экономические силы или технологии — многие из этих идей и основные аргументы по-прежнему цитируются экспертами, экологами и учителями средней школы.
А вот закон Мура, который предсказал, что число транзисторов на интегральных схемах удваивается каждые два года, лишь укрепился со временем, отчасти потому, что он предполагает технологические инновации — и потому что сам Мур пересмотрел свои сроки.
Общество 70-80 годов увидело расцвет известных книг футурологов: «Пришествие постиндустриального общества» (1973) Д. Белла, «Судьба Земли» (1982) Дж. Шелла и «Зеленые машины» (1986) Н. Колдера. Некоторые включают «Шок будущего» Э. Тоффлера в эту группу, но она относится только к социологии.
Сегодня многие технологические прогнозисты имеют фидуциарную долю в своих предсказаниях. Один из них, Пол Саффо из компании по исследованию инвестиций Discern из Кремниевой долины, основывает свой прогноз на четырех пунктах: противоречия, инверсии, странности и совпадения. Другие используют иные стратегии.

Футурология в литературе
Хотя некоторые практики признают, что исследования будущего полагаются больше на искусство, чем на науку, многие не считают, что научно-фантастические писатели — пророки технологий. Они утверждают, что фантастика, будь она исторической или футуристической, это всего лишь комментарий автора по поводу своей жизни и своего времени.



Может быть да, может быть нет. Если писателям-фантастам не хватает твердого понимая показателей, которыми пользуются футуристы, они зато не ограничиваются необходимостью точного измерения данных или научным обоснованием ожидаемого события. В конце концов, известный футуролог Герман Кан в книге «Грядущие вещи» (Things to Come, 1972) не угадал с тем, что энергетический кризис не за горами.
Кроме того, кто предсказывает будущее, не задумываясь о времени, в котором сейчас живет? Точно не футурологи.
Писатели-фантасты, вероятно, считают, что будущее скорее принесет вред, чем пользу (о чем говорит и Рэй Курцвейл), но в отличие от футурологов, думаю свободнее, и что более важно — обращают внимание на такой важный фактор, как человеческое желание. Они могут обещать будущее, в которое сложно поверить, и имеют полное право. Они могут рассматривать сколь угодно сложные идеи и не искать оправдания. Как говорил Рэй Бредбери, «я не пытаюсь описать будущее, я пытаюсь предотвратить его».
В любом случае, некоторым писателям-фантастам приписывают пророческий дар. Расхожий анекдот говорит, что история остается историей, пока не сбудется — потом она станет пророчеством.



Сомневаться во влиянии таких авторов, значит игнорировать предсказание Артуром Кларком телекоммуникационных спутников или влияния Жюля Верна, а точнее его «выстрела на луну», описанного еще в середине 19 века. Это значит игнорировать предсказанные Гербертом Уэллсом танки (1903 год), воздушную бомбардировку (1908 год) или атомную бомбу (1908 год). Это также означает забыть чешского автора Карела Чапека и его предсказание чего-то типа атомной бомбы или названия «робот», созданного еще в 1921 году.
Эдвин Балмер придумал детектор лжи, основанный на «непроизвольных реакциях в крови и железе», и описал в детективе 1910 году. Хьюго Гернсбек, великий сторонник научной фантастики (премия Хьюго вам о чем-нибудь говорит?), предвидел множество достижений в своей книге 1911 года «Ralph 124C 41+», в том числе телевизоры, люминесцентное освещение, пластмассу, магнитофоны, нержавеющую сталь, синтетическую ткань, музыкальные автоматы, фольгу и звуковые колонки.
Были ли эти авторы провидцами, видевшими неизбежное? Или они только вдохновили будущие поколения на создание всех этих вещей? Если так, то может быть их вдохновение более мощная штука, чем прогнозы футуристов?
«Лучший способ предсказать будущее — создать его», — сказал американский компьютерный ученый Алан Кей 1 ноября 1982 года.
Может быть, он прав. Зачем предсказывать нечто, что обязательно перейдет из причины в следствие, если можно просто делать, вдохновляясь фантазиями?

По материалам paranormal-news.ru